Мой бордель считается дешевым. 90% его посетителей — трудовые мигранты. На них и рассчитаны расценки заведения. За два половых контакта, минет и массаж они платят 1200 рублей. Половину забирает бордель, половину — девушки. Мужчины из Средней Азии предпочитают землячек — c ними можно поговорить на родном языке.
Бордель — это обычная квартира с отдельным входом. Идти надо через дворы, свернув со Староневского на одну из темных улочек. Несколько комнат поделены перегородками. На стеллаже стоят пакетики чая и банка растворимого кофе. В холодильнике много разной готовой еды в контейнерах, которую проститутки принесли из дома.
Есть душевая, в которой постоянно работает стиральная машина, непрерывно полощущая полотенца. Чистые полотенца сушатся под потолком и на батареях вдоль украшенных разноцветными отпечатками ладоней стен.
У входа стоят пятилитровые ведра с клеем ПВА и лежат стопки разноцветных объявлений — за ними периодически заходят неразговорчивые расклейщики. Они работают по 12 часов в сутки, обклеивая ближайшие улицы рекламой борделя. Городские власти пытаются с этим бороться: водосточные трубы затянуты рабицей, чтобы к ним не приклеилась бумага.
«Девочки, показ!» — командует администратор, и они одна за другой выходят к клиентам.
Клиенты сидят на грязном продавленном диване в узком коридоре. Проститутки выходят к ним в нижнем белье, называют свои имена и прячутся по комнатам. После показа клиент должен выбрать ту, которая ему понравилась. Учитывая их не самую привлекательную внешность, сделать выбор порой непросто.
Фото: Анна Артемьева/Новая Газета
У грустной молчаливой Лены маленькая грудь и непропорционально широкие бедра, Даша — пухлая и низкорослая. Суетливая Фарида уже немолода, ее рыхлые руки покрыты морщинами. Катя и Кристи очень высокие и полные. Их тела покрыты жировыми складками, а большие груди чуть ли не выпадают из бюстгальтеров.
Гости делают выбор, принимают душ и уединяются с проститутками в комнатах. Оттуда доносятся тихие стоны и постукивание спинок кроватей о стенки.
Кому принадлежит бордель — совершенно не ясно. Администратор не называет имен и толком не объясняет структуру криминального бизнеса, однако из ее речи становится понятно, что заведение сетевое, а у владельца вроде бы есть какие-то знакомства в полиции города.
Вход в бордель спрятан во дворе-колодце. Окна помещения закрыты решетками, металлическая лестница заканчивается массивной железной дверью. Замок у двери сломан — чтобы отпереть ее изнутри, нужно поддеть язычок запорного механизма ножом.
Нож — почти незаменимая вещь для того, кто должен охранять покой клиентов и проституток. Сойдут также кастет, бейсбольная бита, травмат. Огнестрельного оружия у охранников обычно не бывает, хотя я знаю, что один бордель охранял парнишка с охотничьим карабином.
У меня нет травмата, потому что моя судимость не погашена. У моего напарника его тоже нет. Ствол ему не вернули следователи. В прошлом году он слегка переборщил, наказывая налетчиков: всадил одному из них в каждую ногу по резиновой пуле. Дело закрыли за примирением сторон. Потерпевшие — налетчики из Средней Азии — оказались парнями не злобными и понимающими.
Впрочем, моему напарнику не нужен травмат. Он выше меня на голову и раза в два шире в плечах. Все это благодаря качалке, белковому питанию и стероидам. Рассказывают, что однажды в борделе пьяный мотоциклист устроил скандал из-за того, что его отказалась обслуживать проститутка: она испугалась его огромного члена. Клиент вышел из комнаты без трусов и попытался наброситься на моего напарника, но хватило одного-единственного удара в челюсть: он потерял сознание и лишился нескольких зубов.
— Ты умеешь обыскивать людей? — спрашивает меня напарник, с которым нам предстоит провести ночь.
Мой собеседник слегка заикается. С каждым слогом его голова дергается влево, а изо рта бьет фонтан слюны. Слюна брызгает на стену и оставляет кляксы. Это происходит потому, что у напарника нет половины зубов с левой стороны лица.
Он не способен говорить о сексе, не может сказать «е***ся», «трахаться», «коитус», «сношение». Он никогда не произнесет слово «член» или любой из его матерных синонимов. Единственное, что он делает, когда разговаривает с клиентами об услугах борделя, — бьет кулаком по отрытой ладони: шлеп-шлеп-шлеп.
— Парни, вы за этим пришли? — спрашивает он у напуганных узбеков. Кулак бьет по ладони, слюна брызгает о стену.
«Шлеп-шлеп-шлеп».
Они кивают, и мой напарник начинает небрежно их ощупывать. Я стою за его спиной в дверном проеме. На моей правой руке кастет. Во время досмотра я прячу его за спиной и приветливо улыбаюсь клиентам.
Фото: Анна Артемьева/Новая Газета
Напарник говорит, что обыскивать надо обязательно. Как-то мужчина средних лет зачем-то пытался пронести в бордель пистолет: он примотал его к ноге скотчем. Напарник избил его и сдал знакомым ментам.
Если клиенты нападут на напарника, и он не справится, то второй должен будет избить их в тамбуре кастетом или битой. Если они будут вооружены, то надо будет просто продержаться до приезда ЧОПа. Продержаться — это значит, не дать вынести кассу.
Кнопка-брелок вызова частной охраны лежит на столе у администратора борделя. Рядом валяются три без умолку трезвонящих мобильных телефона. Администратор улыбается неизвестным собеседникам и уточняет, сколько их. Большие компании могут оказаться группой налетчиков, которая собирается ограбить бордель и забрать выручку проституток.
Налеты на бордели — обычное дело. Недавно, рассказывает напарник, чеченцы брали наших соседей. Решетку с окна первого этажа сорвали с помощью машины и прочного троса, залезли в комнату и избили охранника кастетами до полусмерти.
— Все зубы ему выбили! — говорит напарник. Слюна брызгает на стену. Я пытаюсь представить, что случится, если слюна попадет на клиентов. Снова смотрю на огромного напарника и понимаю, что они, скорее всего, промолчат.
3
Из душа выходит мокрый и растерянный узбек в одном полотенце. Он испуганно озирается по сторонам и не может найти девушку, которую выбрал 10 минут назад.
— С кем ты это самое? — участливо спрашивает напарник и бьет кулаком по ладони.
Узбек пугается еще больше, его спасает администратор борделя.
— Фарида, забирай своего мужчину!
Узбечка выбегает из комнаты, хватает клиента за руку и тащит за собой.
— Пойдем, мой мужчина! — смеется она, изображая животную страсть.
Вообще-то свой мужчина у Фариды есть. Даже не мужчина, а муж. Он живет с ней в Питере и даже не догадывается о ее деятельности. Фарида говорит ему, что работает ночной официанткой.
— Если бы он только знал, — хитро приговаривает она в ожидании следующего клиента, — если б только знал…
Администратор утверждает, что каждая третья девушка из борделя содержит своего мужа или сожителя. Некоторые отдают деньги родственникам. 18-летняя Кристи в Питере недавно, она приехала из Узбекистана. Там в бордель ее четыре года назад отвела за руку родная мать. Дочка должна была зарабатывать для семьи деньги, пока отец тянул срок за контрабанду героина. Когда за занятия проституцией и содержание борделя мать посадили, дочка перебралась в Россию. Каждый вечер ей звонят из колонии в Узбекистане. Мать строгим голосом интересуется, много ли заработала дочь. Говорят, что Кристи ждет этих звонков.
Фото: Анна Артемьева/Новая Газета
Несмотря на такую дикую биографию, Кристи не похожа на трагическую героиню. Она постоянно шумит, хватает охранников за ляжки и предлагает сделать им бесплатный минет. Полная, вся в складках, одетая в откровенное обтягивающее белье, с заячьими ушками на голове, она вызывает какие угодно эмоции, но только не сочувствие.
— Хочешь пососу? Ты мне нравишься! — говорит она мне. В эти минуты мне настолько страшно и дико, что хочется, чтобы на бордель совершили налет. Причем желательно с применением штурмовой авиации и установок «Град».
— Отстань от парня! — командует администратор.
— Мама-кошка, я ему не нравлюсь! — начинает ныть Кристи.
Фразу «мама-кошка» она произнесет еще раз 500. Под утро я буду готов убить ее за это словосочетание.
Пока клиентов нет, мой напарник подтягивается на улице, ухватившись за край козырька крыльца. Он выдыхает густые клубы пара. На улице минус, лужа во дворе затянута кромкой льда.
В ожидании работы проститутки без конца курят и ведут беседы на профессиональные темы. Деловито обсуждают размеры членов клиентов и болевые ощущения. Звучат слова «разворотит», «писюн», «елда».
— Фарида, а как вы этот называете у себя на родине? — спрашивает вернувшийся с мороза напарник. Красной от холода рукой он делает замысловатый жест, но все понимают, что речь идет о половом члене.
— Кутак! — радостно отзывается Фарида. Девушки хихикают.
4
К середине ночи бордель посетили чуть больше 10 человек. Мигранты, пьяные пенсионеры, кавказцы. Было даже несколько парней школьного вида. Мы не были уверены, что они хотя бы ровесники Кристи, так что пришлось спросить у них документы. Парни поржали, показали паспорта, посмотрели на девушек, снова поржали и ушли из борделя.
Я не успел придумать даже пары шуток о школьниках, потому что тут же мне пришлось на ломаном английском разговаривать по телефону с выходцем из Индии.
— Миста, ай нид а гел ин май хотел! — умолял собеседник.
Я переводил администратору, а та отрицательно мотала головой.
— Зис ис импасибл, ман. Зис ис импасибл, — отвечал я потенциальному клиенту и почему-то злился, что не могу заманить его к девушкам.
У администратора снова звонит телефон. Она снова улыбается трубке и рассказывает, сколько стоят услуги проституток.
— Особые услуги? Сейчас. Катя! — администратор передает трубу Кате.
Кате около сорока, в профессии она всего несколько лет, и мне странно, что кого-то может заинтересовать грузная женщина с целлюлитом, морщинистым лицом и нездоровыми зубами. Берет она тем, что предлагает расширенный спектр услуг.
— Анал? — радостно переспрашивает Катя у собеседника. — Ну, можно и анал… Это будет стоить три тыщи. Да, к уже заплаченной сумме… В смысле в другом порядке? А, ну это тоже три тыщи… Жду.
Она возвращает телефон администратору и с отвращением выдыхает: «Жопник». Это значит, что клиент попросил в***ть его страпоном.
— Он думает, что если его трахает баба, то он не п***р. А он все равно п***р! — смеется Катя.
Вместе с ней смеются и другие девушки. Смеются администратор и охранник. Они шепчутся о чем-то, сквозь смех нельзя разобрать слова, но видно, как охранник бьет кулаком по ладони.
«Шлеп-шлеп-шлеп». «Шлеп-шлеп-шлеп».
В стену бьют брызги слюны.
«Шлеп-шлеп-шлеп».
В ночи появляется какой-то мужчина в линялой куртке с огромным мешком презервативов. Администратор велит девушкам разобрать их. Кристи хватает целую охапку и, приговаривая «мама-кошка», прячется в комнате. Через секунду оттуда раздается хлопок: проститутка надула и лопнула презерватив.
Затем еще один.
И еще.
Четвертый презерватив она надувает и играет с ним, как с воздушным шариком. Он летает над головами девушек, но они его не трогают и лишь посмеиваются над коллегой.
Я бью по парящему под потолком борделя презервативу и отправляю его назал к Кристи. Она вонзается в него зубами и резко дергает головой. Презерватив лопается.
— Хватит лопать гондоны. Клиенты думают, что из травмата палят, — возмущается администратор.
— Пох***ю! — радостно отзывается Кристи, но презервативы больше не лопает.
— Он второй раз не кончил, но заплатил! — хвалит Фарида одного из клиентов.
— Я анал совсем недавно пратиковать начала, это больно… — внезапно признается Катя.
Фото: Анна Артемьева/Новая Газета
Они курят сигареты одну за одной, пьют кофе, чай и энергетики. С профессиональных тем перескакивают на бытовые разговоры — обсуждают сериалы, готовку и заказ одежды через Интернет.
Каждый час они предлагают мне еду — принесенный клиентами шоколад, тертую свеклу, лепешки.
Администратор напоминает девушкам, что пиво в борделе подорожало на полтинник и теперь стоит 200 рублей.
— Доллар же растет, — соглашаются они.
Когда мой напарник выходит на улицу, чтобы в очередной раз сделать зарядку, я замечаю, что под толстовкой у него футболка с надписью «Азов» и немецкими рунами. Это символика украинского добровольческого батальона, члены которого известны своими право-радикальными взглядами.
— Классная футболка, — бросаю я напарнику.
— Это… Да я вообще-то против войны, мне друг подарил, — оправдываясь, заикается он и застегивает молнию.
Возникает неловкое молчание. Говорить о том, что происходит на территории Украины, не хочется.
— У нас тут, кстати, баба есть. Со свастиками на коленях, с узбеками это самое, — радостно прерывает тишину напарник и несколько раз шлепает кулаком по ладони.
Видимо, он хочет продолжить обсуждение ультраправых.
— Это самое! — повторяет охранник, посмеиваясь.
«Шлеп-шлеп-шлеп».
На перила крыльца летят брызги его слюны. Я думаю, что слюна скоро замерзнет.
5
К концу смены в кассе администратора скапливается около 60 тысяч рублей. Еще примерно столько же в совокупности заработали девушки. Они обсуждают, как лучше заказать такси до дома.
Работать остается около двух часов — клиентов под утро приходит мало.
— Идите поспите, я разбужу — заботливо говорит нам администратор.
Я уже готов согласиться, но мешает то, что на кровати охранников сегодня тоже е***сь. Фариду снял какой-то нетрезвый русский, который уже второй час видит пьяные сны. Она пересчитала деньги в его кошельке и решила, что мужик может спать еще 30 минут. Потом его надо будет выгонять, предварительно забрав все деньги, кроме 100 рублей. Этой суммы должно хватить на метро и маршрутку.
— Хороший клиент: кончил и сразу уснул, — улыбается Фарида, богатеющая с каждым часом его сна.
В нужный момент мужика приходится будить мне. Он капризничает, как маленький ребенок, матерится и называет меня «щенком». Для убедительности я держу в руках деревянную палку, хотя и не уверен, что смогу его отп***ть.
Он пытается уйти в куртке напарника, на спине которой большими буквами написано «Охрана». Я помогаю ему найти его собственную куртку и выставляю на мороз.
— Не клиенты, а инвалиды, — вздыхает администратор.
Напарник застилает освободившуюся кровать чистым покрывалом. «А то они там это самое» — кулак бьет по ладони — «шлеп-шлеп-шлеп».
Я засыпаю минут на сорок. Просыпаюсь от стука в дверь, на автопилоте запускаю очередную пару мигрантов, обыскиваю и иду будить утомившихся за ночь девочек: «Вставай Лена, вставай Даша. Фарида, Катя, Кристи, вставайте, показ».
Они выходят злые и сонные. Представляются, мужчины совещаются и выбирают, администратор протягивает мне тысячную купюру и спрашивает, готов ли я дальше охранять ее бордель.
— Денег будет больше, — обещает она.
— Ты мне нравишься! — радостно добавляет Кристи.
На часах около 10 утра. Это значит, что нас с напарником сейчас сменят. Из вежливости я обещаю администратору подумать над интересным предложением и выхожу на улицу. Мимо проходят редкие прохожие. В мужчинах я пытаюсь угадать будущих клиентов борделя и стараюсь разглядеть под их куртками оружие.
В качестве иллюстраций использованы кадры из фоторепортажа Анны Артемьевой, сделанные для Новой Газеты о жизни проституток на российской федеральной трассе и фотография Erdal Kinaci из проекта Brothel in Anamur
