Однако такая ситуация не могла длиться бесконечно, и в 862 году несколько племён, включая племя “русь”, обратилось за помощью к иностранным консалтерам. “Земля наша велика и обильна, но топ-менеджеры неграмотны, а инфраструктура убыточна. Приходите же княжить и владеть нами за оговоренный процент от доходов”, — писал коллектив племени русь потенциальным иностранным управленцам. Почему это письмо отправили не в Грузию, как это принято сейчас, а в Норвегию — загадка, которую учёным ещё предстоит решить.
По результатам переговоров ближайшим чартерным драккаром на территорию будущей Киевской Руси прибыла норвежская делегация во главе с гендиректором компании “Global Vikings” Рюриком. Временной штаб-квартирой Рюрик избрал Новгород, а два его заместителя, Аскольд и Дир, отправились в Киев, где осуществили классический рейдерский захват, и, как пишет летопись “Форбс-Византия”, “сели на потоки Днепра”. После чего Аскольд и особенно Дир сменили номера голубей и прекратили с бывшим начальством в лице Рюрика всякие отношения, чему очень помог тот факт, что Рюрик вскоре умер. Но пока наследник Рюрика Игорь не достиг совершеннолетия, контроль над управлением перехватил его опекун Олег.
Исполняющий обязанности князя Олег на совещании обозначил новые стратегические задачи топ-менеджмента: объединение активов, создание вертикально интегрированного холдинга, активная экспансия на соседние рынки. Сразу после окончания совещания Олег с дружиной отправились в Смоленск на переговоры, в процессе которых руководство Смоленска было вертикально интегрировано на деревянные колы, а сам город вошел в новосозданный холдинг “Русь Лтд.”. Экспансия на соседние рынки началась.
После Смоленска Олег обратил внимание на Киев, который мог стать самым высокодоходным активом холдинга. По прибытию под стены Киева Олег предложил Аскольду и Диру провести переговоры. Аскольд и Дир согласились. Переговоры были весьма быстрыми: они начались с того, что Аскольд и Дир умерли от потери крови. А Олег, таким образом зарекомендовавший себя эффективным переговорщиком, занял Киев и озвучил придуманный им слоган “Мать городов русских”. Слоган оказался жизнеспособным и спустя одиннадцать веков привёл к усилению потока вооружённых туристов из Ростова в Донецк и потока холодильных фур в обратном направлении.
Именно Киев стал новым центром холдинга “Русь” (после ребрендинга – “Киевская Русь”). Смоленск, Новгород и другие города перешли в статус дочерних предприятий. Олег вплотную занялся слияниями и поглощениями, включив в состав предприятия племена древлян, северян и радимичей (в процессе слияния было осуществлено первичное размещение вождей этих племён на ветках деревьев).
После этого топ-менеджмент обратил внимание Олега на Византию. Византийский рынок считался высокодоходным, что подтверждали мусульманские пираты, активно участвовавшие в торговой жизни Византии. Олег собрал штатный персонал, усадил на корабли и отправился в Византию. Агрессивная модель ведения переговоров увенчалась успехом: Византия согласилась заключить невыгодный для себя контракт по формуле “Мы вам деньги, а вы нас не убивайте”. Вместо печати и подписи неграмотный Олег прибил к воротам Константинополя свой щит, таким образом впервые в истории забрендировав целый город. Однако по возвращении в Киев Олег был укушен змеёй и скоропостижно скончался до прибытия и даже до изобретения “скорой помощи”. В права владения “Русью” вступил подросший Игорь Рюрикович.
Игорю пришлось столкнуться с финансовыми трудностями: дочернее племя древлян попыталось реструктуризировать задолженности по дани. Переговоры с переменным успехом длились тридцать лет и завершились благополучно: древляне убили Игоря, списав таким нехитрым образом неликвидную задолженность перед кредитором. Впрочем, права по задолженности перешли к вдове Игоря Ольге, которая оказалась весьма талантливым коллектором: сперва она закопала послов древлян живьём, потом сожгла новых послов в сауне, потом напоила часть древлян и перебила их ночью, а под конец сожгла столицу этого несчастного племени — город Искоростень — и только после этого перезаключила с оставшимися в живых древлянами договор о дани, завершив таким образом довольно кровавый процесс реструктуризации долга. Можно только удивляться, почему портрет княгини Ольги не висит в каждом коллекторском бюро на самом видном месте.
Закрыв вопрос с древлянами, Ольга вплотную занялась внутренними вопросами, перепоручив общение с иностранными партнёрами своему сыну Святославу Игоревичу. Вскоре Ольга обратила внимание на то, что количество иностранных партнёров стремительно уменьшается, а подконтрольная Киеву территория пропорционально увеличивается. От удивления Ольга крестилась и умерла. А Святослав за считанные годы достиг полного взаимопонимания со всеми выжившими соседями, расходясь с ними только в аграрном вопросе: он хотел, чтобы соседи полным составом лежали в земле, а они желали того же Святославу.
В конце концов, успехи Святослава в оптимизации конкурентов взволновали конкурентов из Византии, которые были вынуждены обратиться за помощью к печенегам-фрилансерам. По просьбе Византии печенеги встретили Святослава возле порогов Днепра и оптимизировали. Святослав после оптимизации представлял собой череп, из которого оперативный директор печенегов по имени Куря сделал себе чашу — не зла ради, а исключительно из насущной необходимости как-то понтоваться перед окружающими в мире, где ещё не изобрели «айфоны», «бентли» и «ролексы».
Между тем сыновья Святослава начали делить наследство оптимизированного папаши. В процессе этого дележа 2/3 сыновей тоже оптимизировались, а всё движимое и недвижимое имущество Святослава, включая киевский трон, перешло к третьему сыну — Владимиру. Отметим, что юридических и нотариальных контор в то прекрасное время ещё не существовало, так что тяжбы за наследство в основном велись по простой и понятной формуле “кто умер, тот неправ”.
Владимир был распутником, пьяницей и убийцей, но православным святым он стал не поэтому. Дело в том, что он провёл первый (и последний) в истории страны честный тендер. В результате тендера по течению Днепра поплыли остатки языческих идолов вперемешку с мелко нарубленными волхвами, а в обратном направлении поплыли вполне живые и здоровые греческие священники. Кроме того, Владимир на тысячелетие предвосхитил политику современной Украины и перекрыл воду в Крым, перекопав трубы от колодцев во время осады города-героя Херсонеса (будущего Севастополя). Кроме того, он придумал герб-трезубец и попозировал для одногривенной купюры. В перерывах между этими стратегически важными проектами Владимир непрерывно работал над увеличением численности людей с отчеством “Владимирович”. Когда их число перевалило за второй десяток, Владимир скончался — возможно, от переутомления.
Многочисленные сыновья Владимира начали проводить выездные совещания совета директоров, на которых конструктивно обсуждали, кто именно должен управлять Русью. Совещания обычно проходили в чистом поле, и обратно возвращалось на одного наследника меньше, чем было до начала совещания. За несколько лет таких совещаний совет директоров претерпел радикальные изменения, сократившись в конце концов до одного человека — Ярослава Мудрого.
Если бы Ярослав родился лет эдак на тысячу позже, то сейчас, вероятно, Украина под его управлением воевала бы с Китаем за Восточную Сибирь, параллельно выдавая кредиты Евросоюзу под грабительские проценты. Ярослав породнился с королями половины европейских стран, написал свод законов, застроил Киев (так как МАФы ещё не изобрели, пришлось застраивать соборами и монастырями), и вообще укрепил страну, выведя её на уровень передовых государств Европы. Благодарные потомки увековечили Ярослава на двугривенной купюре, что должно было быть довольно обидно для князя, если учесть, что в его времена две гривны были очень приличной суммой, а не эквивалентом восьми американских центов.
После смерти Ярослава его сыновья устроили уже традиционные разборки за наследство, в которые по мере необходимости включались наследники убитых наследников и наследники наследников убитых наследников. В итоге страна окончательно развалилась, а права на торговую марку «Русь» перехватили жители северо-восточных окраин. Понимая, что целевая аудитория доверяет иностранному продукту больше, чем отечественному, они провели ребрендинг и назвали свой стартап по-гречески – «Россия».
Но это уже совсем другая история.
