При слове «свадьба» в моём воображении рисуется взятая на прокат помпезная машина, дорогая, сука, машина. И, спрашивается вопрос, какому ебанутому сознанию пришла идея украсить эту, как мы помним, дорогую машину, ахуеть-какими-стрёмными пупсиками, лебедями, кольцами, лентами? Это всё равно, что дорогой хороший коньяк «юппи», блять, запивать. И причмокивать от удовольствия.
Сценарий свадьбы до ужаса банален. Всю ночь невеста не спит, волнуется. Жених тоже не спит – жрёт водку. Видимо, тоже нервничает.
После утренних сборов невесты и попыток ответить самому себе на вопрос «Кто я?» жениха, наступает выкуп.
Выкуп – это отдельная тема. Ссаный заблёванный подъезд с надписями «Зинка – проститутка» украшается надувными шариками, рисованными старыми фломастерами плакатами и прочей дребеденью. И надпись о Зинке-проститутке никому не проходит в голову закрыть, ведь это почти реликвия. А надо было бы. Хотя бы потому, что Зинка — это невеста. Причём невинная, что бы там не говорили надписи. Причём, чаще всего, месяце, этак, на 4-5 беременности. Ну да ладно, мы тут о выкупе.
Как обычно, опоздав минут на 20, с галстуком на одно плечё, стойким запахом перегара и вечно пиздящим не по делу свидетелем, приезжает жених. Приезжает, сам не знает нахуя, но приезжает. Потому что он вспомнил кто он и что ему сегодня предстоит. Солнце светит, глаза его с похмелья блестят, родители невесты умиляются от того, что у зятя слёзы счастья. Папа невесты, к слову, умиляется, тихо накатывая в подъезде за мусоропроводом. Если повезёт, то оператор может заснять это дело на камеру во время выкупа, за что отец невесты всенепременно потом получит пиздюлей от жены. Но это будет потом, через полгода, когда свадебный оператор (кстати, ахуенный, его ещё Светка из 45-ой посоветовала, недорого берёт), наконец соизволит отдать заветную плёнку. А пока всё только начинается.
Далее наступает звёздный час свидетельницы. Она, гордо отдекольтировав место, гордо именуемое грудью минус первого размера, натянув колготки под летнее платье в совокупности с зимними сапогами, неизменными вавилонами на вишнёвого цвета волосах (а другими они у свидетельницы быть не могут по определению, парадокс прямо какой-то), прыщом на всю харю и голубыми тенями до бровей, выходит в подъезд, встаёт рядом с известной нам надписью и начинает громко, гордо и уверенно нести полную чушь, переполняемая чувством собственной значимости. Спускаясь, аккуратно переступает спящего бомжа, тушит бенчик в причёске-букле мамы жениха и начинает свой концерт. Концерт длится долго – жених должен придумать 100 ласковых слов о своей жене на букву Ж, вспомнить все её родинки и прыщики, высыпавшие на её носатом лице с 12 лет, с закрытыми глазами потрогать за сиську добрый десяток подружек невесты, дабы определить, нет ли там его благоверной. Благоверной там, конечно, нет, но для многих подружек это единственный шанс быть ощупанной самцом, поэтому невеста не может отменить этот этап подъездной гонки. Нельзя забывать о том, что их всех дверей и щелей лезут нарочито добрые соседи, на предмет поглазеть, пожрать и бухнуть на халяву. А то, что вчера они орали, о том, что надпись на стене – чистая правда, они забывают начисто. Свидетельница Светка, та самая, из 45-ой, в сапогах, изо всех сил таращит глаза на пиздливого свидетеля, того самого, томно вздыхает и поправляет колготки с начёсом, оголяя правую ногу по самые труселя. Свидетель явно нервничает, прокручивая в голове мысль о том, что выебет Светку только в том случае, если разум покинет его навсегда. Забегая вперёд, мы-то с Вами понимаем, что разум его покинет, причём очень скоро, примерно в середине праздничного банкета, где-то в подсобке с тряпками, которые будут вонять, щётками, которые будут падать и больно пиздить Свету по вавилонам, вёдрами, в которые он, пиздливый свидетель, разумом покинутый, будет в темноте наступать и громко материться. Ну да ладно. Это всё потом, потом. А пока – свадьба.
Наконец, о, чудо, спустя добрых полчаса, жених добирается до квартиры суженой-ряженой, попутно споткнувшись о бомжа и плюнув одной из соседок в глазок. Чтоб неповадно было. Молодые целуются, жених ахуевает от красоты такой неземной, невеста от перегара, все счастливы. Такую семейную идиллию немного нарушает дед невесты. Дед-маразматик-фрезеровщик, трясущий медалями и орденами, снятыми с соседского Тузика за достижения на собачьей выставке. И, так как дед, по всем законам жанра, нарезался уже в 6 утра, вся семья его усиленно прячет за дверью, дабы «не упасть в грязь лицом» перед интеллигентной семьей жениха. Наивные. Буквально через несколько часов они вместе с этой самой интеллигенцией из Челябинска будут валяться лицом в грязи. В прямом смысле этого слова.
Следующий пункт этого свадебного вихря, не побоюсь этого слова, – дорога в ЗАГС. Как мы понимаем, дорога долгая, страшная и нервная. Потому что уже на подъезде к дворцу бракосочетания вдруг выясняется, что жених со свидетелем вчера благополучно пропили кольца, свидетельница проебала паспорт, а Зинка-проститутка вообще передумала выходить замуж, так как с этого момента на её профессиональной карьере можно поставить крест. Всё это решается ещё буквально полчаса, родители молодых быстро ориентируются на местности, ибо они тоже когда-то женились, и у них тоже была такая хуйня.
Конечно, в ЗАГС опоздали. Проталкивая локтями остальных, жадно страждущих попасть в это страшное место, наша делегация, во главе с уже нарезанным свидетелем и с явно похорошевшей по этой причине Светкой из 45-ой, заваливается в зал. Всех подгоняет дотошная дородная баба, то и дело, дающая всем ценные указания (а такие есть на каждой свадьбе, верьте мне). И вот он, радостный момент. Играет торжественная музыка, молодым читают стихи, которые написал некто явно душевнобольной, женщина, весом килограмм 150, не меньше, в рюшечках и алой губной помаде, грузным голосом орёт «Дорогие брачующиеся!!!», и что-то про лодку любви и озеро семейного счастья. Родители-мамы рыдают в голос, родители-папы ждут, когда же эта вся хуйня закончится, и можно будет спокойно поваляться лицом в грязи, пуская забавные пузырьки ноздрями. Далее идут поздравления, поцелуи, гвоздики и ромашки, все дела. Тут можно закончить, потому как больше в ЗАГСе ничего стоящего не происходит. Вся процессия двигается к выходу, осыпая молодых рисом и монетками, которые они потом весь день будут выковыривать из самых неожиданных мест, перекуривает это дело, по 50 и пирожку со шпиком и по машинам. Предстоит один из интереснейших периодов свадьбы. Прогулка.
Прогулка – это последняя «инстанция» перед банкетом, а, так как по старинной русской традиции, на банкет трезвыми являться негоже, все усиленно нажирают сливу, развязывают галстуки, снимают каблуки, дабы прибыть к следующему памятнику при полном параде. Фотограф строит гениальные проекты, не забывая о классике свадебного фото – невеста на руке у жениха, жених подвешен за шкирку в руках невесты, ну и всё такое, сами понимаете – красотища, талантище, шедевры, блять. Заглядение, а не фотографии.
Возле каждого памятника надо оставить букет, благо, гости надарили столько веников и уже так накидались, что никто ничего и не заметит. Свидетель уже ходит, твёрдо придерживаясь за задний бампер Светки из 45-ой, прикидывая, чем ему обернётся секс в подсобке, и что дешевле – пачка гандонов, или алименты и триппер.
Дальше, просто, блять, классика жанра. Невеста во всех своих кринолинах, бусах и боа хочет в туалет. И слава Богу, если этой, блять, принцессе, приспичит только пописить во всём это великолепии. Подружки, доселе таскавшие её подол-ниибической-длинны-хуй-знает-зачем-п
Проходит несколько часов и ошалевшие от жары, или одубевшие на морозе, или промокшие до трусов гости (а нормальной погоды на свадьбе быть просто не может), приезжают в рэсторант. По закону всех свадеб мира (а такой закон есть, можете быть уверенными), рэсторант находится в ДК «Буратино» или в столовой местного общежития. В лучшем случае – кафе-бар «Парус». Больше вариантов не дано.
Дальше у жениха всё быстро: хлеб-соль, выпить по поводу того, что откусил больше… ну, или меньше, разбить тарелку с женой на руках, уронить жену, выпить по этому поводу, поднять жену, снова выпить, выслушать ебанутую речь тамады о вечной любви, понять, что она явно ученица работницы ЗАГСа, выпить по поводу того, что дошёл до столь гениальной и остроумной идеи, и т.д. и т.п. Невеста тем временем чешет жопу, потому как, когда она усиленно сцала, в жопу налезли букашки и собрались колючки от того самого куста. Свидетель выискивает подсобку. Мужская часть гостей находится в состоянии Пизанской башни, женская представляет, как щас пожрёт деликатесов мясных да тварей морских. Наконец, тамада даёт добро. А если бы она его не дала – её бы отдали на растерзание деду-маразматику-фрезеровщику, а это страшно, поверьте мне.
Итак, банкет. Сели, выпили, закусили, выпили, закусили, вспомнили, по какому поводу пьянка, поорали «Горько», выпили, закусили. Далее пошли пьяные тосты с пожеланием всякой хуйни и отпрысков побольше, при этом, гости не забывают путать жениха с толпой его друзей в одинаковых костюмах, конкурсы с опусканием карандашика на верёвочке между ног в бутылочку, пьяные танцы свидетеля с огромной бабой Людой, чем-то сильно напоминающей работницу Дворца бракосочетания, слёзы и ревность Светки из 45-ой и бурное примирение в подсобке. Невеста строит глазки официанту, жених дожирает графин палёнки, запивая тёплым лимонадом «Колокольчик».
Вечерело… Стрекотали кузнечики, мило хихикали отцы молодых, забавно бултыхая ножками в лужице, в которой всей палитрой цветов отражалось уходящее за лес солнце.
Под неизменный хит всех времён и народов «Ты целуй меня везде, 18 мне уже», некто дядя Федя-брат-сестры-маминого деверя-по папиной линии из Мухосранска начинает усиленно целовать ту самую тётю Люду в необъятные телеса. В этот момент муж тёти Люды активизируется, прямо таки восставши из салата, и уверенной ровной походкой, немного задевая противоположные стены, целенаправленно идёт к своей цели. А цель его, как Вы понимаете, дядя Федя-брат-сестры-маминого деверя-по папиной линии. Возмездие не заставляет себя ждать, и дядя Федя отгребает увесистых пиздюлей от мужа тёти Люды. Но тут появляется лицо четвёртое, нежданное – оказывается, у дяди Феди есть жена баба Валя, которая, видя такую форменную несправедливость, несётся на спасение своего благоверного никак не хуже, чем какой заморский Бэтмен, только в парике и с котлетой на вилке.
Дальше наступает пиздец, 2012 год, как минимум, завеса дыма, крики, мат, битьё посуды, падающий всем на голову плакат «Совет да Любовь», ахуевшие от таких новостей свидетели, вышедшие на крики бабки жениха «Караул, насилують!» из кладовки. К слову, бабку все считали немой до этого момента.
Тут, конечно, любой голливудский боевик тихо сосёт и присвистывает. Невеста скучает и нажирает сливу дешёвым молдавским винищем, ибо супруга своего удержать не сумела, и он с криком «Эге-гей!» ворвался в ревущую толпу, словно только ради этого момента он и решил жениться.
Ну, дальше, конечно, следует бурное примирение сторон, ибо никто не помнит, с чего всё началось, танцы-песни до утра, мужики, лицами в салате, бабы, имитирующие стриптиз целлюлитными телами на столе… Жизнь, определённо, налаживается.
Нельзя не отметить момент праздничного разрезания торта со стрёмными фигурками невесты и жениха на верхнем ярусе, швыряние букета и подвязки невесты, снятие фаты и первый танец молодожёнов.
Первый парадокс заключается именно в традиции кидания букета и подвязки. Во-первых, за букетом невесты толпится очередь девочек, девушек, женщин, а иногда, и бабушек. Особенно греют душу троюродные сёстры маминой подруги со школьной скамьи. Этакие молодящиеся бабищи «немного за 30», а на самом деле, глубоко за 40, в блестящих блузах и с красными толстыми рожами. Они пытаются поймать букет активнее всех, ибо это их последний шанс обрести счастье в лице деда-маразматика-фрезеровщика, или алкоголика, сидящего напротив, в крайнем случае. И у них есть все шансы осуществить задуманное — ибо своей массой и напором они возьмут любое препятствие, что уж тут говорить, о пьяной и недавно обесчещенной Светке из 45-ой. Борьба разыгрывается нешуточная, перья летят, платья трещат по швам, тётя Зина взяла главный приз и таки обязана теперь не очернить гордого звания «следующей невесты» и оседлать деда. Ну, или алкоголика напротив.
Что касается подвязки невесты — история обратная. Бабы силой выпихивают свои пассии на середину столовой, что бы те осчастливили их этим самым заветным куском марли с цветочком. Справедливости ради нужно отметить, что на редкую русскую бабу налезет этот кусок марли. Разве что на ухо.
Подвязку обязательно поймает алкоголик из-за стола, что напротив, ибо она просто напросто сама прилетит ему в тарелку. Все счастливы, баба Зина в восторге, алкоголик в шоке, дед облегчённо вздыхает.
И последний пункт этого замечательного дня. Первая брачная ночь. Если Вы, мой дорого читатель, думаете, что всё таки будет порнушка, то, нет. И не потому, что Ваш почтенный автор – скупая старая селёдка, не знающая слов любви. А потому, что секса в первую брачную ночь нет. Ну нет его, и всё тут. Да и нахуй надо, пьяный жених с синяком, невеста с вавилонами, бусиками и рисом в самых неожиданных местах, зрелище, скажу я Вам, не для слабонервных. А чем занимаются молодые? Правильно. Разворачивают подарки и считают бабки. Из подарков, как обычно, рамки для тех самых нивротебенных свадебных фотографий, полуторное постельное бельё расцветки «Я умру старой девой», неработающие 3 тостера, 2 чайника, ковёр с браком, и прочая хуйня. Подаренных денег хватит на зелёнку и лёд для жениха, ибо почти все конверты пусты.
Зато, блять, свадьба, выкуп и банкет.
П.С. – свидетель обычно выбирает алименты и триппер.
